Открытие и первоначальная деятельность Казанского и Харьковского университетов

Прошлое этих университетов прекрасно разработано, и труды профессора Багалея по истории Харьковского университета и упомянутый выше труд профессора Загоскина по истории Казанского университета дают возможность во всех деталях воссоздать интересные культурные и общественные моменты из ранней истории нашего высшего образования. Нигде так ярко не сказался конфликт идеалов с действительностью, как на первоначальной организации и деятельности университетов. Правительство полагало, что, написав и подписав хорошую бумагу, оно сделало уже все, а остальное, т.е. проведение в жизнь предначертаний, не столь существенно. Только этим своеобразным пониманием правительственных задач можно объяснить первоначальную судьбу Казанского университета. Получив устав и грамоту в 1804 году, университет был открыт в буквальном смысле лишь в 1814 году. До этого времени университет являлся каким-то высшим классом местной гимназии и, в сущности, был подчинен воле директора гимназии. Все великолепные статьи устава об автономии, о главенстве совета и т.п. оставались “втуне сокровенными”, и пока что университет управлялся самодержавным директором.

Первый попечитель Казанского округа, некогда известный ученый Румовский, был стар и дряхл; мало вмешиваясь в дела округа, он во всем доверял своему клеврету — директору Яковкину и не спешил с введением полного действия устава. Нет ничего поучительнее, как читать переписку попечителя с директором; последний, кроме целого ряда жалоб и кляуз, сообщает своему начальнику грязные и пикантные сплетни про профессоров, особенно, про враждебно к нему настроенных. И впавший в детство попечитель в ответных письмах не столь интересуется делом вверенного его попечению округа, сколько дальнейшими перипетиями какой-нибудь скандальной истории. Яковкин, утешая своими рапортами начальника, самовластно распоряжался делами университета. Приглашенные профессора, особенно иностранные ученые, видели нарушение не только автономии, но и всяких элементарных основ ученой самодеятельности.

Университетский совет ничего не мог постановить вопреки мнению директора; в противном случае ему грозило строгое внушение от попечителя. Профессора не только в научно-общественной, но и в личной жизни были подвергнуты строгому надзору и опеке. Особенным неприятностям и придиркам подвергались те, которые выражали протест против действий директора-временщика. Не лучше административной была поставлена и научно-образовательная часть в Казанском университете. Основание университета застало Казань врасплох, не было предварительной культурной и созидательной работы (как в Харькове); но попечитель и директор решили, что все можно сделать скорейшим и простейшим образом. Для занятия кафедр были приглашены иностранные ученые, а также в ученые звания были возведены некоторые преподаватели гимназии. Слушатели также были набраны из гимназии; и вот домашними средствами был готов университет.

При всяком случае директор старался блеснуть внешней стороной и устраивал пышные официальные торжества, акты и т.п. Преподавание в новооткрытом университете, в виду неподготовленности слушателей и недостатка научных сил, велось самым элементарным образом. Достаточно указать, что сам директор, профессор русской истории, читал университетский курс по изданному им для народных училищ руководству; и другие курсы отличались в большинстве случаев подобным же общим характером. Иностранные ученые старались исправить недостатки ученого механизма, но все их усилия оставались тщетными. И едва Казанский университет стал приходить в норму после настоящего открытия в 1814 году, как вскоре бурным шквалом налетела эпоха ревизии и попечительства Магницкого, и еще не окрепнувшее высшее заведение было подвергнуто полному разгрому.

Когда мы перейдем к рассмотрению судеб другого новооткрытого провинциального университета — Харьковского, то мы найдем некоторые существенные черты различия. Энергичная деятельность Каразина и первого попечителя округа — культурного и прогрессивного графа Потоцкого способствовала тому, что Харьковский университет сравнительно скоро был обставлен научными силами и мог начать правильно функционировать. И здесь главным контингентом учащих были иностранные ученые, приглашенные из Германии и Франции; многие из них пользовались заслуженной известностью и определенной репутацией за границей. Несколько хуже обстояло дело с учащимися; недостаточность общего образования и малое знакомство с языками мешали правильному слушанию лекций. И подобно Казанскому собрату, Харьковский университет вначале насчитывал лишь несколько десятков слушателей. Харьковский университет был сразу открыт по уставу, без всяких предварительных уклонений; и потому на его судьбах особенно ярко сказались противоречия между торжественными провозглашениями и реальной действительностью. С самого начала в совете начинаются раздоры между русскими и иностранными профессорами; последние, воспитанные на заграничных университетских порядках, строго проводят принципы академической автономии. Но, хотя университетский совет и правильно функционировал, однако его выступления оканчивались совершенно непредусмотренным либеральным уставом образом.

Так, при попытке совета настоять на одном из принятых советом постановлений, неправильно кассированных попечителем, протестовавших профессоров велено было “призвать в Харьковское губернское правление и сделать им строжайший выговор с подтверждением, что ежели впредь окажут подобное непослушание, то будут преданы суду”. Таковы были результаты попытки осуществить на практике начала университетской свободы. Иностранные ученые, занесенные в полу-татарскую Казань и в Харьковские степи, тщетно надеялись на проведение в жизнь провозглашенных оснований. И эти ограничения профессорской самодеятельности мы находим еще в лучшую пору действия уставов, в первую половину царствования Александра I; в дальнейшую же эпоху в резкой и уродливой форме выступила систематическая “борьба с просвещением”.

Общество, как мы уже видели, в большинстве равнодушно относилось к университетам; дворянство желало устройства строго сословных учреждений с особым циклом наук, другие общественные состояния еще не могли иметь в этом отношении большого значения. Недостаток слушателей служит показателем этого отношения; в первые годы своего существования Казанский университет едва насчитывал несколько десятков (40—50) слушателей; Харьковский университет был открыт в составе 57 студентов, в 1812 году это число возросло до 118. Более всего слушателей насчитывал старый Московский университет: с 215 студентов в 1811 г. цифра поднялась до 494 в 1820 г. В особых условиях и в особой обстановке, в близком соседстве и под непосредственным влиянием Запада действовали университеты — Дерптский и Виленский. По сословным делениям основным контингентом слушателей в русских университетах были дети дворян, затем шли дети чиновников, разночинцев, духовенства и иностранцев. В изучаемую эпоху университеты еще не могли иметь. сильного влияния на общество, но все же научная проповедь с высоты кафедры оказывала свое воздействие. Многие деятели получили образование в этих первых университетах; в целях большего сближения с широкими слоями общества Московский университет¹⁾ устраивал публичные курсы и лекции. И дело шло вперед, как наступила памятная в истории русского просвещения эра Магницкого и Рунича.

1) Культурная деятельность Московского университета начала широко развиваться со времени попечительства Муравьева, искреннего друга и поборника просвещения.